Игорь Растеряев * 2011 * Русская дорога

[Vader]

По пунктам. Естественно, в момент прослушивания песня не анализируется столь детально, как расписано ниже, все это апостериорный анализ подсознательного. И прошу не иронизировать над скрупулезностью изложения, потому что а) оно сделано именно в таком виде по запросам читателей, и пару часов сна я пожертвовал ради оного; б) артист должен представлять себе, о чем конкретно он поет, а если он поет "хз о чем", то это не артист, а болтун. Я не думал, что выйдет так много, если предпослать вступление и причесать редакцию (все писалось с листа второпях), то, пожалуй, статья получится.

Итак, в песне поется, для начала, о том, как "наш обескровленный отряд уходит от врагов". Думаю, понятно, что песня - не про партизанский отряд, поэтому отбросим этот вариант. Далее, это также не какая-то действующая по приказу регулярная часть, потому что в регулярной армии нет, за редким исключением, "отрядов", а есть роты, батальоны, дивизии и т.п. То есть поется про разгромленные остатки некоторой части или частей, которые организовались в отряд и "уходят от врагов".

Далее, два варианта. Либо отряд уходит от врагов за линией фронта, в зоне противника, либо он уходит от врагов в зоне своих, т.е. до линии фронта. Однако на своей территории отряду нет необходимости "уходить от врагов". Отряд должен явиться в ближайшую комендатуру или примкнуть к одной из своих частей, если конечно, под "врагами" он не подразумевает собственную армию. Итак, делаем вывод, что отряд уходит от врагов на оккупированной территории. Такова сцена первой части песни.

Певец живописует трудности отряда: ночуют в буераках, питаются щавелем. Облегчением, по замыслу певца, становится "русская дорога": "вытри слезы, отдохни немного, я русская дорога". Однако за линией фронта идти по дороге - это не облегчение, а вернейший путь быть побитым - обнаруженным воздушной разведкой, наткнувшись на патруль или передвигающуюся колонну войск противника. Наверное, можно использовать дорогу для отхода, особенно, если ты моторизован (в песне, скорее, подразумевается обратное), но отнюдь не с облегчением. История начального периода ВОВ полнится ужасными картинами отступающих тылов на дорогах – картинами полнейшего разгрома. «Отходи, а я тебя прикрою грязью да водою» - это фантастика. На дороге отряд виден и его элементарно перехватить и уничтожить. «Облегчением» дорога может быть только в одном случае – если отряд вышел на нее, чтобы сдаться в плен, но песней это вроде бы не подразумевается. Видимо, это понимает и сам поэт, когда говорит, что все равно «вот-вот порешат». Правда, выручка отряду в песне в этот момент предлагается столь же фантастическая – «лютые морозы». Мороз схватывает воду и грязь, поэтому перехватить и «порешить» еще проще. Уж не говоря о том, что встретивший отряд истребитель просто расстреляет его из пулеметов с воздуха, а от морозов или их отсутствия тут ни жарко, ни холодно.

Таким образом, Растеряев нарисовал совершенно абсурдную картину, не соответствующую не только исторической правде, но и элементарному здравому смыслу. Но он этим не ограничивается. Кто эти «якобы друзья», которые «засели за бугром»? «За бугром» - это не за границей, наверное, а за натуральным бугром на местности?! Если все же имеется в виду в значении «за границей», то к Монголии и Туве претензии Растеряева определенно преувеличены. Что касается Англии, США, то они в начальный период, да и позже, вовсе не были «друзьями» (так что глупая ирония барда неуместна), и никто в народе их «друзьями» не считал, а считали их империалистами, вынашивающими планы нападения на СССР. Это был большой успех дипломатии, что хотя бы партнерство с ними удалось наладить, и то только к зиме 1941 г. То есть ирония Растеряева здесь не в ладах с правдой.

Но вернемся к значению «за бугром на местности». Итак, кто же эти «якобы друзья»? Это не могут быть другие части РККА (ведь отряд уходит по территории противника). Вряд ли это и националистически настроенные элементы типа литовцев и др., ведь поется про «русскую» дорогу. Это, очевидно, и не войска противника, которые будут не «смотреть», а стрелять, и не мирное население (оно сразиться с немцами не может и претензии к нему бессмысленны). Кто эти «якобы друзья», и почему «якобы»? Марсиане? В этом видится какой-то гнилой замысел барда.

Но апофеозом первой половины песни является «и только русские дороги полностью за нас». Автор не хочет принять во внимание, что «за нас» не только русские дороги, а «Красная Армия и весь наш народ», которые ведут «Отечественную войну за Родину, за честь, за свободу». Не хочет принять во внимание, что «за нас» крепкий тыл, без устали производящий оружие, организующий снабжение. Что «за нас» население на оккупированной территории, наконец, которое всегда пособляло прорывающимся из окружения. То есть это просто гнусный поклеп, что за разбитые отряды, видите ли, «только» «дороги». Даже господа бога не вспомнил (отложил его, как увидим далее, на потом).

Переходим ко второй половине песни. «Отдохни, утри горючи слезы» - поет И. Растеряев в связи с наступлением морозов. Это при том, что, как я отметил выше, с наступлением морозов условия для быстрого продвижения по местности не ухудшаются, а прямо улучшаются. Прямо скажем, вредительский совет, хорошо, что Красная армия не последовала ему и не стала «отдыхать» в ноябре месяце перед лицом рвущегося к Москве противника.

В этом месте И. Растеряев подозрительно быстро забывает про свой «отряд», который был нарисован им с единственной целью - в качестве аллегории якобы беспорядочного отступления, а то и бегства армии, в начальный период войны, что не только не соответствует действительности, а и прямо оскорбляет память наших воинов. «Есть время хорониться, а есть время наступать», - поет автор-извратитель правды. Однако правда состоит в том, что летние и осенние месяцы Красная армия не «хоронилась», а беспрерывно наступала. Да-да, это не опечатка. В июне-июле все усилия были направлены на то, чтобы мощными ударами отбросить врага, в августе- октябре, в силу выбытия матчасти, в первую очередь танков, пытались удержать фронт, организуя постоянные контрудары по противнику. В том числе наносились вермахту и локальные поражения,как то Сольцы или Ельня. Неизвестны Растеряеву, видимо, и участки со стабильной линией фронта, например Заполярье. «Хоронилась» только какая-то несуществующая армия, известная только г-ну Растеряеву, и, возможно, еще г-ну Сванидзе. Положение линии фронта к ноябрю-декабрю 1941 г. – это не результат «хоронения» или «бегства», это результат последовательной цепочки поражений, наносимых вермахтом РККА – уничтожения соединений и последующего восстановления линии фронта.

«Заметем тоскою, поманив Москвою» - грезит певец. Напомню, что вермахту в начале декабря 41 года было отнюдь не тоскливо, т.к. в этот момент он рассматривал уже Москву в бинокли. Положение для Москвы было весьма отчаянным. И «замели» немцев не тоскою, а восемью армиями, сосредоточенными по плану контрнаступления. В интерпретации же г-на Растеряева выходит так, что вооружение, планы, снабжение – это все, так, попутные, а то и незначащие обстоятельства, а главное – это чтобы метель помела. Я уже, естественно, умалчиваю о «мелочах» - о том, что в представлении Растеряева о ноябре-декабре 1941 г. есть только Москва, а нет Тихвина или Ростова.

«Вскоре объявились мы во вражьих городках» - шапкозакидательски продолжает свой бред исполнитель авторской песни, представляя "городками" фестунги типа Кенигсберга или Бреслау. Никакого «вскоре» на деле не было. В действительности, зимняя кампания 1941 года поставила крест на надежды обеих сторон на скорое окончание войны, они изготовились к длительной схватке. Тяжелые весенне-летние операции 1942 г.с ограниченным успехом, а то и с сокрушительным поражением, повторная потеря Ростова и Керченского п-ова, эвакуация Севастополя, кризис под Сталинградом и на Северном Кавказе, поражение от Манштейна под Харьковом уже после Сталинграда и т.п. «Побежали до Москвы, развернулись и побежали обратно» - вот картина войны в интерпретации поэта Растеряева и его духовных учителей-советологов. «Запомните загадочный тактический прием: когда мы отступаем, это мы вперед идем» - это из той же оперы. Особенную гнусность придает этой фразе пасквильная интонация, принимаемая певцом в этот момент, он считает возможным издеваться таким образом над поражениями в первых фазах войны.

«Добивая, объясняли стонущим врагам» - этой метафорой гражданин поэт клевещет на советского воина, который, таким образом, якобы немилосерден к раненым.

Далее певец пораженчества продолжает клеветать на советскую армию и советский тыл. «Вместе с холодами и лесами, впереди Сусанин». «Впереди» - это значит в авангарде борьбы с врагом. То есть в авангарде, как хочет убедить нас этот компрадор, не советский воин, не советский меч и советский щит (читай – тыл), а… холода, леса и Сусанин (причем он здесь - хз). Растеряев предпочитает не вспоминать, что в ходе Курской битвы, или операции Багратион (или…, или… etc) «холодно» было разве что мертвецам. Глупо иронизируя на тему Сусанина (которого, по ряду признаков, должен я заметить, вообще не существовало) вредитель Растеряев оскорбляет чувства русского народа, выраженные в легенде об Иване Сусанине, который ценой своей жизни (напомню я апатридам), обеспечил гибель польских войск.

Свою антинародную песню Растеряев завершает отсылом к богу, «от которого» (sic!) нам завещана русская дорога. Спасибо господу за это. Аминь.

Что мы видим в результате? В песне Растеряева нет ни грана художественной правды. Абсурдным, местами штампованным в духе советологов и битых немецких генералов, а местами – и откровенно гнусным, как в случае с Сусаниным, текстом он выливает нам в уши сплошную ложь и клевету. Бестолковые, растерянные бегущие войска, за которых «только дорога», чудесно, впрочем, преображающиеся после битвы за Москву и, в стиле карикатур в царских газетах на тему Русско-японской войны, громящие врага в пух и прах, чему причиной леса, холода и «Сусанин». Природа и «завещанная от бога» (ради размера пришлось поступиться грамматикой!) русская дорога – вот центральные факторы победы, по мысли цитируемого барда. «Природа на войне нам как родная мать», - утверждает Растеряев. Он не понимает, что плохая погода, трудные природные условия в равной степени воздействуют на противников. Если бы летчики, которые «к земле прикованы туманом», или танкисты, которым из-за завала дороги снегом не подвезли топливо, услышали эту сентенцию Растеряева, боюсь, с ним обошлись бы довольно круто.

В песне Растеряева нет противника (его сильных и слабых сторон), абсолютно нет Красной армии (есть только «отряды», непрестанно вытирающие слезы), нет нашего самоотверженного тыла, нет населения на оккупированной территории, нет советской техники, нет, наконец, командиров. Есть только разгромленные отряды, дороги и морозы. Предвижу отговорку, что песня только про отряды, дороги и морозы, а критик ее «не понял». Всё прекрасно понял критик. Перефразирую классика (по совместительству – верховного главнокомандующего): нетрудно видеть, с какой целью делается подобная отговорка. Отговаривающиеся прекрасно понимают, что в этой песне с точки зрения художественной правды далеко не все благополучно и такой никчемной отговоркой пытаются «отмазать» автора на тот случай, если его лживое произведение будет разоблачено. Растеряев просто не в ладах с правдой. Если бы он хотел показать правду, он бы ее показал.

На этом закончу с цитатами и обращу внимание еще на ряд особенностей. Во-первых, это манера исполнения. Не говоря уже о «частушечьей» мелодии, вряд ли подходящей для суровой песни о войне, именно привлекает к себе внимание скоморошья манера исполнения песни, с какими-то ужимками и пасквильными интонациями. В такой манере уместно исполнять «ля-ля-ля-ля-ля-ля» про «Мурку» на Эйфелевой башне перед аудиторией белоэмигрантов, но никак не песню о Великой Отечественной войне перед русской аудиторией.

Достаточно сравнить песню Растеряева с лучшими образцами песен о войне, например, с песней Высоцкого «Мы вращаем Землю», как всё сразу становится на свои места.

У Высоцкого герой песни – советский пехотинец, превозмогающий трудности, с презрением относящийся к ним и не имеющий времени на рефлексию в духе Окуджавы, («я ступни свои сзади оставил, мимоходом по мертвым скорбя» - ср. с китайской пословицей «горевал, что у меня нет башмаков, пока не увидел человека, у которого нет ног»), а главное – являющийся активной действующей силой, главной «природной» силой в «театре» военных действий («землю вращают, куда захотят, наши сменные роты на марше»), даже в период неудач ("от границы мы Землю вертели назад"). У Растеряева – только «бегом, бегом, бегом», сокрушения по поводу питания «щавелевым листком» (богатый источник витаминов, кстати), а всю работу делают дороги и морозы.

У Высоцкого – «мы не меряем Землю шагами, понапрасну цветы теребя», у Растеряева – сопливая есенинщина («утри горючи слезы, мы русские морозы»).

У Высоцкого солдат главенствует над природными силами («нынче по небу Солнце нормально идет, потому что мы рвемся на запад»), у Растеряева – фантастическая мать-природа, национальность которой – почему-то «русский», а не «немец» или «финн».

У Высоцкого «судный день – это сказки для старших», а у Растеряева – бог со своими нотариально не удостоверенными завещаниями.

У Высоцкого в одной гениальной метафоре «но обратно ее закрутил наш комбат, оттолкнувшись ногой от Урала» сосредоточено столько образов, что в жанре plain text потребовался бы не один абзац. Здесь и брат-командир, и страна-исполин, вставшая как один на борьбу с врагом, и ресурсы и заводы Урала. У Растеряева плоский, бледный текст, и только подленькая антинародная метафора-Сусанин.

У Высоцкого в песне образ полководчества – «ось земную мы сдвинули без рычага, изменив направленье удара», а у Растеряева даже его любимый мороз не является генералом.

Что касается манеры исполнения, то кривляние Растеряева особенно контрастно на фоне сурового, мужественного исполнения Высоцкого.

И последнее. Авторы песен о войне, как хороших, так и плохих, очень часто сочиняют их, так сказать, становясь в один ряд с солдатом. Мало кто поет в третьем лице, в духе «советские войска, ведя ожесточенные бои, продвинулись на 53 км» и т.д. Поют: «мы», «нас», «наш». И коль скоро автор желает показать свою сопричастность, то он должен подготовить содержание своей песни и ее исполнение в духе времени и в духе солдата. Нетрудно видеть, что лживая и капитулянтская песня Растеряева, равно как и шутовская манера ее исполнения, не имеет ничего общего с духом реального творчества той эпохи. Я даже не говорю про такие песни, как «Священная война», «Песня смелых» и т.п., которые создавались по политзаказу и являлись прекрасными маршевыми песнями, но в войсках они (я допускаю это) могли быть не сверхпопулярны. Я говорю про песни, сочинявшиеся на фронте, например, такие: Песня 268-й дивизии, Песнь о Волхов-реке, или лирические песни, типа «Землянка», «Катюша», или «Синий платочек», или, наконец, шуточные песни, с которыми выступали артисты, концертирующие на передовой, например: Два Максима, Музыканты.

Послушайте любую из этих и многих других песен (а я рекомендую сделать это), и вы поймете, какая бездна между ними и песней Растеряева, который пытается затереться в строй к советским солдатам. На войне вполне достаточно работы, геморроя, повседневного трагизма, чтобы утомлять себя песнями в духе «мы разбиты, наступил капец, до морозов еще долго, и нам всем песец!», каждой строчкой, кроме того, еще и плюющими в лицо воину. Солдатам смешон «разрумяненный трагический актер, махающий мечом картонным» (Лермонтов). От своей бабушки, которая два года прожила в зоне оккупации, и муж которой (мой дед) – фронтовик, я не слышал песен-«растеряек». Я слышал от нее песни «Тачанка» и «Так-так-так, говорит пулемет».

Если Игорь Растеряев хотел оскорбить своей песней граждан, патриотов, то ему это блестяще удалось.

Если кому-то после этого разбора непонятно, почему песня «Русская дорога» оскорбительна для меня, почему и на каком основании я считаю ее плохой песней, если не сказать – отвратительной, а автора ее – допустившим серьезную творческую ошибку, если не сказать – «вредителем», то мне такому читателю больше нечего сказать. Я сочувствую его блаженному невежеству и исторической амнезии.

Dixi.